Ключ на старт… Поехали! Строить Байконур!

Несмотря на то, что первый пуск ракеты Р-7, которая вывела на орбиту Земли искусственный спутник, осуществлен с космодрома Байконур в октябре 1957 года, Днем космонавтики стала дата первого пилотируемого полета. Ровно 60 лет назад, 12 апреля 1961 года Юрий Гагарин разделил  историю человечества на «до и после», с казахстанских степей проложив для человечества дорогу в космос

Сейчас на Байконур организовываются туристические туры, но в начале 80-­х путь на первый космодром планеты был открыт только военным. Возможность побывать  на стратегическом объекте открывалась только во время службы в рядах Советской Армии. Один из этих счастливчиков – свердловчанин Иван Финогенов.

Звездный стройбат

Свердловчане Иван Финогенов и Роман Мамлеев

Высадились на непримечательной станции Тюра­. Там (это Кызыло-Ординская область), после чего нас отвезли в город Ленинск. Сейчас он называется Байконур, по факту это административный и жилой центр космодрома.

В 1955 году было принято решение о строительстве нового полигона для испытаний и летной отработки первой советской межконтинентальной баллистической ракеты Р­7. Именно эта ракета в дальнейшем в "космическом" варианте и проложила для человечества дорогу на орбиту, отправив в космос и первый спутник, и первого человека.

Несмотря на то, что прибыли мы ночью, нас сразу встретили «покупатели». Это были представители комендантского взвода. Выбирали они только крепких ребят, в основном – спортсменов. Делали это с особой тщательностью: можно сказать,  в зубы смотрели, как лошадям (смеется). В общем, в охранники брали лучших из лучших.  Стоит отметить, что условия там рассчитаны действительно на выносливых – летом стояла такая жарища. Вода на тот момент была, но пить ее сырую было очень опасно. Потому, что в лучшем случае можно было подхватить дизентерию, в худшем – гепатит.

Я спортом не занимался, так что попал в строительные войска.

Наш гарнизон из четырех батальонов дислоцировался на 110 площадке, очень близко, километра 2­3 от стартового комплекса, с которой в 1988 году был запущен корабль многоразового использования «Буран».  Прибывших раскидали по площадкам, и из этого призыва со мной попали только 9 человек, из них двое свердловчан: Роман Мамлеев и Виктор Бурлака.

После планового карантина, мы строили сборно­-щитовые казармы. А потом нам доверили более ответственную работу – нас отправили на площадку 112 (это возле Гагаринского старта), на монтажно-испытательном корпусе  заниматься реконструкцией. Далее от него мы строили спецпуть до стартовой площадки 110, с которой в 1988 году взлетел корабль многоразового использования «Буран». Однако ходили слухи, что запуск будет осуществлен с 250 площадки, а оказалось, что там строили посадочную полосу.

Степной «Буран»

Сам Гагаринский старт, который назывался «двойка», был в стороне, километров 8­10 от нашего расположения. Благодаря тому, что кругом степь, каждый запуск космической ракеты было видно очень хорошо.

Недели через две после того как мы приехали, на стартовом столе уже стояла ракета. Устанавливали ее приблизительно около суток. Когда смотришь на запуск даже на экране, такая мощь впечатляет, эмоции просто переполняют. А мне, мальчишке из Донбасса,  довелось видеть все «в прямом эфире».

Все, кто был свободен, выходили на улицу. Представьте! Долгое ожидание. Вспышка! В тишине в облаке дыма и пыли поднимается огненный столб, мачты-­опоры расходятся в стороны, и летательный аппарат отрывается от земли. Нас оглушает тяжелый звук двигателей, который  нарастает с каждой секундой, и достигает такой силы, что земля просто дрожит, и ракета медленно поднимается вверх! Она быстро набирает скорость, и через пару мгновений в небе виден лишь удаляющийся огненный цветок. Люди не сдерживали эмоций, громко выражая всеобщий восторг.

Для строительства космодрома рассматривались Дальний Восток и Северный Кавказ. В итоге для испытательного полигона №5 Минобороны СССР была выбрана Кзыл-­Ординская область Казахстанской ССР. Строительство велось в голой степи. Единственным существовавшим на тот момент элементом инфраструктуры была железная дорога.

Кстати, многие ошибочно считают, что летательный аппарат входит в небо, как игла, перпендикулярно Земле. Из-­за гравитации, ракета летит по траектории, то есть покидает орбиту нашей планеты под уклоном.

Ракеты запускали в разное время, однако ночные старты все­-таки выглядели более эффектно. Во­-первых, в темноте ракета освещена прожекторами со всех сторон. А когда загорается топливо двигателей, на несколько мгновений становится светло, как днем. Каждый запуск, всколыхнув воздушные массы, на двое­-трое суток провоцировал пыльную бурю.

За время моей службы было осуществлено больше десятка запусков космических аппаратов. Это были как грузовые «Прогрессы», так и пилотируемые корабли. Помню интернациональный полет, когда в июле 1982 года на корабле  "Союз Т­6» с Владимиром Джанибековым и Александром Иванченковым полетел французский космонавт Жан­-Лу-Кретьен. Разумеется, французская сторона снимала этот запуск. Когда ракета пошла по траектории, пламя, которое вырывалось из камеры сгорания, меняло свой цвет: синий, малиновый. Многие очевидцы отметили, что такого не было ни раньше, ни потом, предположив, что это были спецэффекты. Чтобы не выглядеть перед капиталистической страной режимным государством, больше половины военных были переодеты в гражданскую одежду. Без погонов мы ходили дней пять. Ведь майоров и капитанов там служило больше, чем рядовых. Были представители многих родов войск, даже военные моряки. Мы знали, что вся эта суета неспроста. Несмотря на то, что это строгорежимный объект, «цыганскую почту» никто не отменял. При мне в августе 1982 года в космос полетела вторая женщина­-космонавт ­ Светлана Савицкая. Помню, ракета еще стояла на старте, а за пару дней до пуска уже пошел слух, что полетит женщина.

В новостях эта информация подтверждалась, и мы узнавали о запуске «Союз Т­7» имя героини, и испытывали гордость за наших женщин, я рад, что мне посчастливилось видеть это в непосредственной близости.

Дембельский окоп и железная дисциплина

Стоит отметить, что к безопасности на Байконуре относились очень серьёзно, и это поражает, когда осознаешь огромный размер территории, относящейся к космодрому.  Он устроен довольно сложно, и состоит из комплекса площадок, но они не связаны между собой, как сообщающиеся сосуды, это отдельные блоки. На космодроме была система  жесткого контроля: во избежание утечки информации, там присутствовали даже  сотрудники контрразведки, у которых незамеченной и муха не пролетит.  Особенно строгим был «особист» капитан Гущин, он в каждом военнослужащем видел шпиона. Его побаивались многие.

Просто так зайти на другую площадку было не так­то просто. К военному билету обязательно прилагался вкладыш с печатью, где площадка была не просто указана, а зашифрована. К примеру, площадка 112 – «Бакун», 118 – «Пальма». К тому же, можно было пройти  только строем.

В июне 1981 года я бы принят в штаб инспектором по учету личного состава, это как начальник отдела кадров. Только через полгода мне дали маршрутный лист, в котором было указано, что мне разрешено передвигаться по площадкам 110, 112, 118 без строя.  Такие документы имели единицы.

Всего на «Байконуре» за 50 лет было запущено более 1500 космических аппаратов различного назначения и более 100 межконтинентальных баллистических ракет, испытано 38 основных типов ракет, более 80 типов космических аппаратов и их модификаций

Проработал я там без малого год, а в конце службы  в сентябре 1982 года меня снова бросили на стройку. В общем, мой «дембельский окоп» ­ это  укладка с нуля спецпути от монтажно-­испытательного корпуса до стартовой площадки, ведь ракеты доставлялись только железнодорожным транспортом. Там проходила тележка с ракетоносителем и ракетой  комплекса «Энергия». Транспортную платформу готовили очень тщательно, маркшейдеры ее выравнивали до миллиметра. После этого  мы укладывали бетонные плиты, а уже потом рельсы. Они были не простыми, а марки 99 С (спец). То есть затраты были колоссальными.

Когда я работал в штабе, у меня оклад был 80 советских рублей, а на стройке от 37 до 47. Так что  в 1982 году по окончании службы мне выдали 250 руб. Хочу сказать, что после техникума я успел поработать горным мастером с окладом 190 рублей.  А вот Роман Мамлеев уехал «богатым»: он работал на монтажно-испытательной корпусе мастером, и получил – 1000 руб.  По тем временам это было очень прилично.

Страна в те годы в космические проекты денег вбухивала  будь здоров. Вот была разработана программа «Буран», но запустили только один корабль, и то в беспилотном режиме, после чего ее сразу полностью свернули. К примеру, только площадка 112 была, как маленький городок, размером с Червонопартизанск.

Несмотря на то, что сейчас много информации можно найти в соцсетях,  хотелось бы побывать, и увидеть все еще раз самому. Вот по интернету нашу площадку показывают, а наше бывшее местоположение ­ нет.

Больше запомнилась солдатская дружба, там сильно развито землячество. В нашей роте было больше десяти национальностей.  Служили ребята из Казахстана, Средней Азии, Кавказа, но больше всего было из Донбасса.

Во время службы я написал один куплет к нашей строевой песне:

«Пустынные поля, безводная земля, протяжный вой сухих песчаных бурь. Но для тебя, солдат, нет никаких преград. Построили могучий Байконур!»

Лилия Голодок