Коронавирус не щадит ни наши жизни, ни наши кошельки

Несмотря на прививки и ограничительные меры, пока коронавирус не побежден. Наряду с шокирующим числом тех, кто проиграл битву с вирусом, уже стало привычным слышать  вести о том, что  люди болеют очень тяжело. Своими историями с «Твоим городом» поделились те, кто перенес подобные испытания.

Валентина, 63 года: «Для нашего спасения родные денег не жалели»

– Недуг этот очень коварный, и бороться с ним пришлось действительно серьезно. Дома я лечилась четыре дня, сбила температуру до 37, 5°, чем была несказанно довольна. А наутро следующего дня поднялась с постели, и потеряла сознание. Тогда родные забили тревогу, и 22 августа меня положили в больницу с двусторонним воспалением легких, осложненным коронавирусом.

Я хочу высказать свое мнение о финансовом вопросе лечения. Ранее я прочла статью женщины, которая утверждала, что ей оно обошлось в сумму около 30 тысяч рублей, я бы сказала, что это еще по­-божески. Мне оно влетело приблизительно в «полтинник»! Лекарства также покупали родные,  но я интересовалась расходами. Уже первая закупка обошлась им около 40 тыс. рублей. Но это еще не все: через каждые три дня врач делал новые назначения, поэтому лекарство приходилось докупать часто. В назначении не прописывался аналог препарата, так что покупки никто не корректировал, брали то, что указано в рецепте. К примеру, уколы, которые некоторым пациентам назначают для введения в живот, стоят 880 руб. за один, а их надо 20. Конечно же, лекарство залито в отдельный шприц, что очень удобно для введения, да и красивая упаковка радует глаз. Но мы узнали, что у этого препарата есть аналог, стоит вдвое дешевле, и хватает его на 3­4 раза. После такой подсказки вскоре мы всей палатой перешли на всем известный «гепарин».

Некоторые мои знакомые после выписки обращались в собес, писали заявление на помощь, и получали поддержку в сумме 3 тыс. руб. Я, конечно же, понимаю, что и такие деньги на дороге не лежат, но соразмерны ли они с затраченной суммой? К тому же, нужно собирать подтверждающие документы, предъявлять чеки от купленных препаратов. А их то не взял с собой на кассе, то выкинул с пустыми коробками из­-под лекарств.

Наша семья живет в отдаленном поселке, и когда я «заикнулась» насчет этой помощи, мне родные сказали: «Сиди дома, в поликлинике очереди огромные, пожалуй, такие же и в собесе. Нервов придется потратить прилично. Лишний контакт  с чужими людьми при твоем слабом здоровье – это небезопасно. А мы тебя пока вывозим по всем инстанциям – денег на бензин потратим больше!».

Я считаю, что высокая смертность от «короны» среди старшего поколения обусловлена не только сопутствующими заболеваниями, а еще и элементарной  нехваткой средств на лечение. Вот и вся арифметика!

Лариса, 61 год: «Я не стала смущать больную»

– Из-­за хронического заболевания, я вынуждена пить таблетки, которые угнетают иммунную систему, теоретически предполагала, что могу заразиться коронавирусом, но как и многие, надеялась на авось. Когда у сестры  подскочила высокая температура, чтобы ее не смущать, маску я не надевала.  На 14 день болезни мы узнали, что тест у нее положительный, и, как говорится, «пить боржоми» было поздно. Через два дня «корону» выявили и у меня.

Находиться днем и ночью в маске всем было нелегко, но никто порядок не нарушал. Однако мне пришлось наблюдать просто верх человеческой безответственности. Пока вышла медсестра из комнаты переливания, сосед по кушетке стянул с лица маску и вовсю кашляет, даже ради вежливости не прикрыв рот ладонью.  Если человек ведет себя так в больнице, то возникает вопрос: «Что ждать от  него в обычной жизни?».

Я понимала, что лечение при застарелом полиартрите легким не будет, и несмотря на то, что принимала все по назначению врача, вскоре почувствовала, что с болезнью я не справляюсь. Однажды  среди ночи мне стало плохо: к повышенной температуре прибавились высокое давление и сердцебиение. Отрегулировать это своими силами не получалось, пришлось вызывать скорую помощь. Однако ехать ко мне неотложка не спешила: «А почему вы раньше не вызывали? А вы это выпили?» – «Выпила!» – «А это?» – «Тоже!». «Тогда пейте еще это, через время мы вам позвоним!». Рекомендации по телефону не помогали, так что «скорая» все-­таки была вынуждена приехать. На мою готовность лечь в стационар последовал ответ: «Ждите утра и вызывайте врача. Ну что вы все в эту больницу стремитесь?!».

В итоге меня положили с воспалением легких в Червонопартизанскую инфекционную больницу, и местом моего обитания на три недели стал отдельный бокс. Никакой связи с внешним миром, даже в окно не выглянешь, а фрамугу открыть были в состоянии далеко не все, и нам часто приходилось сидеть  «без воздуха». Психически угнетало то, что ты находишься в закрытом пространстве с чужими людьми 24 часа в сутки. Мне, «сове» по биологическим часам, пришлось три недели приспосабливаться к «жаворонкам».  Когда в полвосьмого со словами: «Будем спать!» в палате выключали свет, и все с этим соглашались, меня это просто вырубало. Чтобы не беспокоить соседок, я не могла вечером позвонить родственникам, даже померять давление становилось проблемой. Из-­за отсутствия интернета приходилось только очередной раз пересматривать фотографии на телефоне.

Быт тоже далек до идеального: вода по часам, туалет смывается в ручном режиме, руки моем под рукомойником, ну, а ванная, как обычно, используется не по назначению, а как запасной резервуар с водой. Доктор рекомендовала больше лежать на животе, но это было сущим мучением, потому что сетка кровати растянута до пола. Вы когда­-нибудь пробовали лежать в гамаке лицом вниз? То-­то же.

Медсестрам тоже не позавидуешь – им приходится буквально бегать по отделению: одному поставить капельницу, другому – подсоединить другой флакон, третьему – снять. За день их надо поставить около полусотни, к примеру, только мне капали три раза в день. Утро начиналось с листа назначения.  В этой больнице люди лежат со всего Свердловского района, и родственники не всегда могут  каждый день их проведывать, но с доставкой лекарств проблем не возникало. Даешь санитарочке деньги и назначение, и она идет в аптеку. Даже когда мы просили купить предметы гигиены, нам не отказывали.

Несколько слов скажу о питании. Многие больничную еду и на дух не переносят, а зря! Когда нет аппетита, как раз хороша легкая незатейливая пища. Домашняя, конечно же, вкуснее, но за время доставки она остывает, а вот больничный супчик подают всегда горячим.  Правда, пару дней были перебои с хлебом. Ближе к выписке есть хотелось ужасно, так что санитарок к холодильнику мы просто загоняли, а у них и так работа не мед. Однажды из окна наблюдала такую картину: в отделение привезли очень грузную женщину с одной ногой. Из «скорой» ее выкатили  на инвалидной коляске, а вот больничный порог не одолели. Вчетвером (двое со скорой помощи и двое из отделения) женщины мучились с ней около получаса, пока просто не выбились из сил. Удалось им только затянуть ее волоком на мягких носилках.

В борьбе с ковидом мы все заметно ослабли и стали очень ранимыми, нервы сдавали у всех, и не было в палате человека, который хотя бы раз не расплакался: малейшее ухудшение здоровья или доктор в чем­-то посомневался, ­ все выводило из равновесия. На фоне создавшейся ситуации, когда от этой болезни кто-­то терял близких, становилось просто жутко. Ты переживаешь не только за себя, но и за родных. Нет прогнозов, как в дальнейшем поведет себя вирус, и будущее в неясных красках, но беречь себя надо.

Ольга, 55 лет: «От дорогих уколов я отказалась»

– В больницу меня определили быстро, но с условием – только со своим матрацем. Мы уже привыкли тащить с собой посуду и постельное белье, но  это уже чересчур. Я отыскала в сарае вполне приличный матрац, который жалко выкинуть, явилась в отделение с температурой под 39 и объемным свертком под рукой. Вот я смотрю, как волонтерские организации делают всякие добрые дела. Лучше бы кинули клич населению, и собрали для больниц матрацы. Я уверена, что на чердаках и в сараях они найдутся у многих, так что от таких действий пользы было бы больше в разы.

На переднем плане мой спасительный матрац

Врачи лечат ковид по протоколу, но вносят дополнительные корректировки. Мне рекомендовали дорогущие уколы, которых я серьезно боялась, да и денег таких у меня нет. В общем – я отказалась. Все остальное назначенное лечение я принимала в полном объеме. Когда через две недели нас выписали, мы давали расписку, где обещали выдержать 2 недели домашнего карантина. Однако через неделю для работающих срок сократили ровно вполовину, огорошив по телефону: «Сегодня у вас заканчивается больничный, завтра на работу!». А вот тем, кто не работает, было строго  запрещено выходить раньше срока, вплоть до административного наказания. В чем логика?

Действительно, поддержка близких серьезно влияет на результат выздоровления. В палате со мной лежала 82­летняя женщина. Я видела, с какой заботой сын вел ее к скорой помощи. Кроме того, что он ежедневно ездил к жене в Червонопартизанскую больницу, еще отчаянно боролся за здоровье престарелой матери,  без ложного стеснения выполняя работу патронажной медсестры: помогал выполнять гигиенические процедуры, и строго следил за приемом таблеток. Ситуация усугубилась тем, что на фоне инфекции у нее проявился сахарный диабет. Простой шахтер сам изучал нюансы течения этой болезни, не стеснялся обращаться с вопросами к лечащему врачу, и со временем сам мог корректировать введение инсулина. В итоге наша баба Валя выписалась домой вместе с нами.

Лилия Голодок

Ранее «Твой город» публиковал историю свердловчанки «В «корону» я не верю!», или Репортаж с больничной койки».